[ новости космоса ][ читать другие книги ]
- Армия моего народа, татарская армия Крыма. Ваш Суворов Крым у нас отнял, а вы думаете, что он всегда русский был.
- Ну это было тысячу лет назад.
- Раньше мы тоже так думали. Если хочешь, я тебя на собрание национальной партии свожу, только ты ничего не поймешь, там по-татарски говорят. Ты мне скажи - Россия за что борется? За демократию и свободу, да?
- Формально да.
- Вот именно, что формально, все-таки ты не дурак. Не зря я тебя люблю. А на самом деле она хочет других славян освобождать, тех, которых австрийцы обижают. А может быть, она лучше своих освободит? Поляков, финнов, татар, чухонцев, а?
Не сами слова Ахмета звучали странно. Подобные речи Андрей уже слышал в Москве, хотя собственного отношения к ним у Андрея не было. Империя казалась настолько незыблемой, хоть и крайне несовершенной, что прекращение ее выходило за пределы сознания. Это было все равно что отменить христианство - Андрей мог читать о зверствах инквизиции, о воровстве и прелюбодеяниях попов, мог месяцами не заглядывать в церковь, но она оставалась естественной частью жизни, как воздух и море.
- Ну освободитесь, - сказал Андрей. - А дальше что? Сделаете свое правительство, своих полицейских, а все равно Крым живет Россией. Кому вы будете продавать виноград и сдавать квартиры?
- Можно подумать, что это ты извозчик, а я студент. Пускай все приезжают. И русские, и турки, и англичане. Мы всем продадим виноград и еще таких понастроим отелей, что из Америки приедут.
- У них есть Гавайские острова.
- Если тебе нравится приезжать, значит, им тоже понравится.
- А что вы сделаете со мной, с тетей Маней, с Беккерами?
- Кто хочет, пускай уезжает, кто хочет - пускай живет. Тетя Маня останется, мы ее уважаем.
- Глупо это все и наивно, - сказал Андрей. - Хватит двух дивизий, чтобы всю вашу независимость растоптать. Придут казачки, ударит из крупного калибра <Императрица Екатерина>, вот и кончилась ваша независимость. Будет только лишняя кровь и жертвы.
- Любопытно бы тебя послушать Вашингтону.
- Кому?
- Вашингтону. Или лорду Байрону. Им бы сказать - у Англии есть линкоры, а у Турции янычары. Пускай греки и американцы живут как жили, иначе будет кровь и жертвы.
- В то время не было линкоров.
- Вот видишь, когда ответить нечего, придираются к мелочам.
- Но вас же мало! Среди татар почти нет политиков, адвокатов, ученых, наконец! Кто создаст цивилизованное государство?
- А зачем нам цивилизованное государство? У тебя и у меня совсем разное понимание цивилизации. Для меня мечеть - цивилизация, а для тебя церковь. Для тебя пристав - цивилизация и казаки - цивилизация, а для меня дворец в Бахчисарае и Коран.
- Ты тоже споришь не по существу. Оттого, что вы разрушите церкви, вы не станете умнее.
- А может, и не разрушим. В Турции есть церкви.
- А погромы армян - это цивилизация?
- А погромы евреев - это цивилизация?
Они почти кричали, а мотор авто рычал спокойно, ровно, и, когда наступила неловкая пауза, Андрей подумал, что за рулем сложной современной машины, которую он сам водить не умеет, сидит татарчонок, с которым они еще недавно дрались в гимназическом саду и который, может быть, прав, потому что если империя не выдержит этой войны и рухнет, то на развалинах ее, как на развалинах Римской империи, возникнут другие государства, большие и маленькие, которые почитают себя вправе быть независимыми и добьются этого права, а какое-то из них через пятьсот лет создаст новую, свою, скажем мордовскую, империю. Какое право у него, Берестова, волей судьбы жителя этой татарской страны, претендовать на владение этими темными горами, этими золотыми октябрьскими лесами, этим крутым берегом? Но такое понимание и примирение с историей вызывало в самом же желание спорить и сопротивляться будущему, которое пугало, потому что никак не исходило из установленного и упорядоченного прошлого.
- У нас выгодное положение, - сказал Ахмет. Он копировал кого-то, своего наставника, вождя, который вложил в него эти слова и мысли. - Если перекопать перешеек за Джанкоем и восстановить крепость у Арабатской стрелки, Россия может кинуть против нас несколько дивизий, но они в Крым не прорвутся. Финнам никогда не добиться независимости - у них с Россией слишком большая общая граница - маленькому народу такую длинную границу не защитить. А мы, татары, всегда этим пользовались. Помнишь, как царица София посылала к нам своего любовника князя Гагарина?
- Голицына.
- Вот именно. Войско, обессиленное в степях, наталкивалось на Перекоп. Вот и конец похода.
- У вас все рассчитано.
- Мы думаем, - сказал Ахмет.
- А каковы планы Турции? - спросил Андрей.
- Турки - наши старшие братья, - ответил Ахмет. - Скоро Турция вступит в войну на стороне Германии. У меня точные сведения, прямо из Стамбула. И мы можем рассчитывать на помощь.
- Как же ты себе это представляешь? Десант на турецких броненосцах? Ты забыл о Черноморском флоте, который потопит все турецкие броненосцы за полчаса. Я думаю, для турок будет страшной глупостью вступать в войну. С их армией и флотом они тут же потеряют Карс и Трапезунд. И наши войска наконец-то снова прибьют щит к вратам Царьграда.
- Тебе с такими мыслями надо сидеть в окопах, - сказал Ахмет. Он рванул машину вперед, и она отчаянно завизжала шинами по гравию, чтобы не слететь под откос.
- Осторожнее, - сказал Андрей. - Татарская революция потеряет своего солдата!
- Турция не одна. За Турцией Германия. Ты об этом подумал?
- Честно говоря, мне сейчас обо всем об этом неинтересно думать. Российская империя, татарская империя, Чингисхан. А через два-три часа я увижу дом отчима. Мне даже страшно, честное слово.
Ахмет ответил не сразу. Дорога стала круче, и в наступившей темноте Ахмету приходилось внимательно смотреть вперед, чтобы не проскочить поворот.
- Ты, наверное, все-таки подозреваешь, что это сделали наши люди? - Ахмет все еще по инерции продолжал спор. - Чтобы купить бомбы...
- И кидать их в губернаторов, - докончил Андрей.
- Не в наших принципах заниматься грабежами. Наша партия серьезная. Если она станет якшаться с бандитами, мы потеряем моральное право говорить от имени народа.
- Чепуха, - сказал Андрей. - Все революционеры, как бы они ни вели себя, оправдывают свои дела любовью к народу.
- Русские - да! Татары - нет!
Стало холодно. Ветровое стекло не защищало от жгучего ветра, который бил сбоку, стараясь столкнуть машину с дороги. Андрей не взял впопыхах шинели - в Москве было еще тепло.
- Возьми на заднем сиденье кошму, - сказал Ахмет. - Накройся.
- А ты?
- У меня кожаная куртка, ее не продувает.
Андрей накрылся кошмой. Войлок как щит защищал от ветра. Сразу стало тепло.
- Я все равно ничего не понимаю, - сказал Андрей. - Мой отчим никому не мешал, жил небогато. Если у него и были деньги, то никому он их не показывал.
- Те, кто грабил, знали, что искать.
- А может, они только подозревали? Может, они его пытали, чтобы он признался? И он признался.
- Ты сам себе противоречишь, русский Иван. Совсем голова слабенький стал. Как так - ни с того ни с сего - люди приходят в бедный дом и думают, а не попытать ли нам этого ботаника-мотаника? Может, у него припрятана шкатулка... Интересно, что в ней было?
- Ценности, - сказал Андрей.
- Это я и без тебя знаю. А ты уверен? Может быть, там были какие-то секретные бумаги? Может быть, твой отчим был шпион?
- Этого еще не хватало!
- Слушай, Андрюша, я тебя давно знаю, ты меня давно знаешь. Ты ведь не молчальник - у тебя язык нараспашку. Тебе даже тайны доверять не стоит... Не сердись, я не ругаюсь, я константирую.
- Констатирую.
- Брось меня учить, поздно. Я уже образованней тебя. Я чуть в Сорбонну не уехал. А ведь ты о своем отчиме ничего не знаешь. Что он за человек? Ты даже не знаешь, откуда он родом, какая у него фамилия настоящая.
- Значит, и у меня ненастоящая?
- Конечно, ненастоящая. Но ты не хозяин жизни, ты жертва обстоятельств. А твой отчим себе на уме. Может, он большая фигура, может, он немецкий резидент в Крыму. Не мигай, пока ты мне не докажешь, что это не так, я буду прав. Скажи, куда твой отчим делся? Ну пришли грабители, пришли бандиты или кто хочешь. Откуда-то они догадались, что у отчима есть деньги? Может, побили его, а то и прикончили. Но зачем увозить его с собой? Зачем и кому ограбленный человек нужен? Не нужен никому ограбленный человек. А вот шпион, который что-то знает, он нужен. Его еще пытать и пытать...
- Кончай, Ахмет, пожалуйста.
- Неприятно тебе слушать? Конечно, неприятно. Все-таки не чужой человек. А у тебя воображение развито - картину представляешь. Но возразить мне не можешь.
- Ты думаешь, что он жив?
- Нет, не думаю. А если жив, то уже в Турции. Я, конечно, что смогу, узнаю - у меня в Ялте свои люди. Но не надеюсь.
- Может, Глаша знает?
- Если она знает, ничего не скажет, - возразил Ахмет. - Тут большая политика.
Переехали перевал. Слева мелькнули огоньки ресторанчика. Но останавливаться не стали. Мощный мотор работал как часы. В Алуште остановились, и Ахмет наполнил бензином бак из запасной, прикрепленной сзади плоской фляги, в которую вмещалось, по словам Ахмета, пять галлонов бензина.
Дальше ехали быстро, по верхней дороге. Андрею было жалко Глашу. Глаша должна жить, он сделает все, чтобы она осталась жива. Потом мысли перекинулись на встречу с Лидочкой. Он не хотел бы, конечно, чтобы встреча произошла именно в такой день... Последние письма Лиды были коротки и вежливы.
В деревне, верстах в двадцати за Алуштой, Ахмет остановил машину и, сказав, что вернется через десять минут, ушел. Возвратился он через час - Андрей успел задремать. Очнулся от тихих голосов. Говорили по-татарски. Невидимый в темноте человек помог положить в машину парусиновый мешок, в котором было что-то железное. Когда поехали дальше, Андрей спросил у Ахмета:
- Ничего нового не узнал?
- Я и не спрашивал. Здесь они ничего не знают.
- А в Крыму турецкие агенты есть?
- В Крыму все есть.
- Не бойся. Я тебя не выдам.
- Разве камень с горы можно остановить? А камни уже посыпались. Только ты не слышишь.
- Мне в самом деле политика неинтересна.
- Дурак, она не будет тебя спрашивать, что тебе интересно. Ты же песчинка в лавине.
- Постараюсь отойти в сторону.
- Как же ты отойдешь, если ты ее не слышишь? - засмеялся Ахмет.
Когда подъезжали к Ялте, Андрей спохватился, что Иваницких он не предупредил, хотя можно было телеграфировать из Симферополя. Сейчас, в одиннадцатом часу ночи, появляться без предупреждения неприлично. А в доме отчима никого нет - да и как ночевать в доме, где произошло страшное преступление?
- Ты сам где будешь ночевать? - спросил Андрей.
- У своего человека. Конечно, ты можешь там переночевать, только тебе не очень удобно будет.
- Наверное, я остановлюсь в гостинице, - сказал Андрей.
- Во <Франции>? Или в <Мариано>?
- В <России>.
- Там дорого. Там великие люди жили.
- Она наверху - оттуда недалеко до дома отчима...
- А до дома, где твоя Лидочка живет, - два шага?
- Ты провидец, Ахмет!
- Тогда у меня есть предложение - посмотрим на дом? Мне тоже интересно.
- Спасибо, мне неловко было тебя просить об этом.
- Ехать на моей машине от самого Симферополя ему ловко, а до дома доехать неловко.
Дом Берестова был неосвещен. Андрей увидел его издали, от поворота, когда машина медленно взбиралась в гору. Старинным зловещим ночным замком он поднимался над откосом. Странное чувство полной нереальности владело Андреем. Он не имел отношения к этому дому и тому страшному, что было с ним связано. Он был не более чем читателем этой повести, понимающим, что все эти ужасы созданы воображением романиста. И отчим его, странная фигура на велосипеде с трубкой, и Глаша, и Филька, что выбегает к калитке, чтобы встретить гостя, - все они - давно читанная книга.
Андрей потер виски, чтобы отделаться от наваждения.
Ахмет затормозил, не доезжая до калитки. Свет фар осветил синий мундир и оранжевый галун на синем погоне. Полицейский поднял руку, защищаясь от света фар, и шагнул вперед, положив пальцы другой руки на эфес шашки.
- Кто такие? - спросил он громко.
Андрей вышел из машины и подошел к полицейскому.
- Моя фамилия Берестов, - сказал он. - Я сын господина Берестова.
- Завтра, - сказал полицейский. - Завтра с утра будет здесь следователь, господин Вревский. А сейчас прохода нет.
- Простите, - сказал Андрей, - а вы не знаете, в какой больнице находится жившая здесь женщина Глафира?
- Не могу знать, - сказал полицейский. - Завтра приходите.
- В больницу поздно, - сказал Ахмет.
Когда машина, развернувшись, поехала вниз, Ахмет сказал:
- Мои опасения подтверждаются. Они оставили пост.
- А чего в этом такого?
- Где и когда ты слышал, чтобы у ограбленного дома, где никто не живет, через четыре дня после событий стоял ночью полицейский? Власти тоже думают, что это не простое ограбление.
Ахмет остановил машину возле <России>. Широкие веранды были темными. Портье спал, положив голову на стойку. Места в гостинице были - сколько угодно. Отдавая Андрею ключ, портье сказал, что впору закрывать отель. Людям не до Ялты. А раньше в <Россию> записывались заранее. Даже Горький и Бунин.
Положив чемодан, Андрей вышел на веранду. Набережная была обозначена редкими фонарями. Между ними зияли темные ночные пространства. Это была совсем не та Ялта, что весело бурлила совсем недавно. Даже в октябре жизнь в ней не стихала до полуночи.
Невидимые волны накатывались на камни и мерно ухали, потом шуршали, уползая назад. Спать совсем не хотелось. В маленькой комнате было слишком тихо, и потому воображение начало строить картины - кричащая Глаша, Сергей Серафимович, лежащий на ковре в луже крови... Откуда они узнали о тайнике под ковром? Кому Сергей Серафимович мог рассказать о нем, кроме Андрея? О нем знала Глаша, но Глаша вне подозрений. Зачем отчиму рассказывать о тайнике другим людям?.. Шпион? Немецкий шпион? Засланный в Ялту много лет назад? И ничем не выдавший себя за эти годы? Ну даже если это так, то зачем было его грабить?
Больше ходить по комнате из угла в угол не было сил. Андрей спустился вниз. Портье снова спал, на этот раз свернувшись калачиком на скамейке у входа. Андрей прошел мимо, не разбудив его.
Он поглядел направо, туда, где темнела, закрывая половину неба, крона старого платана. Платан - свидетель... Андрей свернул наверх, к армянскому храму. Улица была совсем не освещена, ни один фонарь не горел, и только луна, прорываясь порой сквозь облака, рассеивала темень.
Не доходя до переулка, Андрей услышал сзади шаги. Он замер. Может, в иной день он и не придал бы этому звуку значения - мало ли кто возвращается поздно к себе домой? Но тут звук сразу показался зловещим. Андрей внутренне подобрался. Пошел быстрее. Шаги, заглушаемые собственными шагами и стуком забившегося сердца, тоже участились.
Андрей остановился, шаги простучали - раз... два... три... И видно, преследователь, услыша, что Андрей встал, тоже замер.
Господи, этого еще не хватало! Андрей полез в карман - в кармане лежали лишь ключи от московской квартиры и немного мелочи - это не оружие.
Что делать? Близок поворот в Загородную, где живут Иваницкие. Свернуть туда, добежать до их дома и позвать на помощь? Нет, это слишком стыдно. Может, за ним бредет подгулявший местный обыватель, который не менее Андрея боится грабителей. Андрей пошел дальше, все ускоряя шаги. Преследователь спешил следом.
И тогда Андрей испугался и побежал вниз, к набережной, где все же можно встретить людей. Его гнал безотчетный, инстинктивный ужас.
Опомнился Андрей уже у платана. Неподалеку горел фонарь. По набережной шагали в обнимку три матроса, медленно двигалась влюбленная парочка. Вот влюбленные остановились, обернулись к морю и, приблизившись друг к дружке, начали страстно целоваться. Прижавшись спиной к стволу платана, Андрей обернулся - дорожка, по которой он бежал, была пуста. Андрей обогнул ствол так, чтобы его не было видно сверху. Он старался дышать медленно и глубоко. Кружилась голова. Он считал до ста, потом до двухсот.
И тут сквозь шум волн он услышал шаги - они были совсем близко. Ранее он их не слышал из-за шума прибоя.
Метрах в двадцати от него медленно прошел человек. Он был одет в темный пиджак и татарские штаны, заправленные в чоботы. На голове было низко надвинутое кепи. Человек миновал платан, не посмотрев в ту сторону, и Андрей, касаясь спиной ствола, передвинулся от него так, чтобы не попасть на глаза, если тот обернется.
Он не мог разобрать лица преследователя, но по фигуре и движениям понимал, что тот молод.
Не обнаружив своей жертвы, преследователь вышел на набережную, посмотрел в обе стороны вдоль нее и быстро пошел в сторону гостиницы.
Андрей уже был готов и сам вернуться в <Россию>, но не хотел, чтобы преследователь увидел его даже в относительной безопасности набережной. И подумал, что теперь он может спокойно дойти до дома Иваницких и мысленно пожелать спокойной ночи Лидочке.
Андрей сорвал с клумбы три астры и быстро поднялся до дома Иваницких. Несколько раз он останавливался и затаивал дыхание, с замиранием сердца ожидая снова услышать шаги. Но никто его не преследовал.
Свет в доме не горел. Окно в комнату Лидочки было закрыто. Андрей стоял на улице, глядел наверх и мысленно повторял: <Спокойной ночи, я здесь, Лидочка>.
Было так тихо, что Андрей услышал, как в соседнем доме кто-то кашлянул во сне. Андрей подошел к двери в дом и потянул ее. Дверь скрипнула. Андрей замер. Дальше он тянул ее на себя сантиметр за сантиметром, и, когда образовалась щель, достаточная, чтобы проскользнуть внутрь, он вошел и осторожно прикрыл дверь за собой. Все же она стукнула, как стучит о стол стакан, который ты хочешь поставить беззвучно. Ощупью ведя перед собой носком ботинка, Андрей подошел к лестнице. Но как только ступил на первую ступеньку, она предательски заскрипела. Андрей понял, что, пока дойдет до второго этажа, перебудит весь дом. Ничего не оставалось, как положить астры на нижнюю ступеньку.
Так же осторожно он покинул дом и снова вышел в переулок, но не успел отойти на несколько шагов, как услышал: окно в комнате Лиды открылось. Шевельнулась занавеска.
- Андрей? - услышал он шепот Лиды. - Это ты?
Андрей рванулся было назад, но тут же возник второй голос - Евдокии Матвеевны. Он был пугающе громким:
- Что случилось, Лида? Ты почему встала?
Хлопнуло соседнее окно. Андрей метнулся к забору и прижался к нему, чтобы его не было видно из окна.
- Душно, мама, - откликнулась Лида.
- Ты с ума сошла! На улице почти мороз.
Спиной касаясь забора, Андрей спустился по переулку и пошел к гостинице. Изнутри было тепло и радостно. Она почувствовала, что он здесь!

x x x

Утром Андрей спустился вниз. В небольшом зале ресторана было пусто, пожилой усач в мундире земгусара ел простоквашу. Военный летчик, штабс-капитан, левая рука на черной перевязи, сидел, насупившись, над рюмкой коньяка. Андрей попросил кофе и булочку.
В ресторан вошел Вревский.
Андрей сразу догадался, что этот человек - следователь Вревский. Не по мундиру и петлицам, а по ищущему взгляду, которым он обшарил зал. По тому, как взгляд его удовлетворенно остановился на Андрее и замер, изучая.
Вревский был совсем не похож на следователя. У него было простонародное топорное лицо, а когда он снял фуражку, под ней обнаружился светлый, соломенный бобрик жестких волос.
- Разрешите, господин Берестов, - сказал Вревский, подходя к столу, и, не ожидая разрешения, уселся. - Моя фамилия Вревский, Александр Ионович Вревский. Я приглашен для расследования дела вашего отчима.
- Очень приятно, - сказал Андрей, который за минуту до того размышлял, пристойно ли первым делом пойти к Лидочке, а уж потом заняться печальными делами. - Как вы меня нашли?
- Ялта - маленький город, - сказал Вревский. - Я даже знаю, что вы приехали на авто господина Керимова и имели беседу с урядником, охраняющим дом Сергея Серафимовича.
Официант принес кофе для Андрея. Вревский заказал чашечку по-варшавски.
- Я как раз иду к вам и думаю - хорошо бы застать вас, Берестов, в ресторане. День холодный, чашка кофе вселяет бодрость.
Несмотря на тяжелый подбородок и скулы, было во Вревском нечто лисье - от косо посаженных желтых глаз, от мелких зубов.
- А я как раз собрался к вам.
- Знаю, знаю, иначе зачем вам ехать в Ялту? Трагическое событие. И загадочное во многом. Я очень надеюсь на ваше сотрудничество. Может быть, вдвоем сможем внести ясность.
- Для меня это полная неожиданность.
- Верю. Верю. Для порядка разрешите полюбопытствовать, где вы находились в ночь преступления?
- Как так где? В Москве. В университете.
- И, разумеется, найдутся люди, могущие это подтвердить?
- Ну хотя бы моя квартирная хозяйка. Я получил телеграмму моей тети шестого. Седьмого я выехал, вчера был в Симферополе, сегодня - девятое.
- Разумеется, - согласился с улыбкой следователь. - Чтобы быть в Ялте в ночь убийства, вам пришлось бы воспользоваться аэропланом. Но я и не числю вас среди подозреваемых. Не числю, но обязан спросить. А что хотели спросить вы?
- Первое: как себя чувствует Глаша?
- Глафира Станиславовна находится в тяжелом состоянии, - сказал Вревский. - Но мы рассчитываем, что она придет в себя и нам поможет.
- Могу я ее навестить?
- Вряд ли доктор разрешит разговаривать с полутрупом.
Андрей даже поморщился. Следователь вызывал в нем антипатию. Такой молодой, лет тридцать, а уже два просвета в петлицах.
- Меня пригласили вести это дело, - сказал Вревский, как бы отвечая на невысказанный вопрос Андрея, - потому что я случился здесь по совсем другому делу. Однако, узнав о случившемся, великий князь, Александр Михайлович, который был знаком с вашим отчимом, лично попросил найти для дела опытного специалиста. Ему пошли навстречу. - Вревский наклонил голову и превратился в желтого низколобого ежика.
Он принялся пить кофе, отставив толстый крепкий мизинец, и этот жеманный жест усилил неприязнь Андрея к следователю.
- Вижу, вы покончили с завтраком? - сказал Вревский, поднимаясь и не сомневаясь, что Андрей последует его примеру. - На улице прохладно. Может быть, вам следует одеться?
- Нет, спасибо, - сказал Андрей.
- Тогда продолжим наш разговор на набережной, - сказал Вревский, - по дороге в дом господина Берестова.
Он пропустил Андрея в стеклянную дверь.
- Я вообще не сторонник формальных методов расследования, - сказал следователь, щурясь от холодного осеннего солнца и натягивая фуражку чуть набекрень, отмерив пальцем середину козырька. - Доверительная беседа на свежем воздухе может дать более чем долгий и изнурительный допрос.
- Мне кажется, - сказал Андрей, - что вы разговариваете со мной как с подозреваемым. Но я же не имел ни физической, ни психической возможности совершить преступление.
- Что касается физической возможности, это мы проверим, а вот касательно интересов иного плана - тут все сложнее. Вы ведь наследник господина Берестова?
- Я и не знал.
- Знали, голубчик, знали. Кому как не вам наследовать его имущество?
- Есть Глафира.
- Ах оставьте, - усмехнулся Вревский. - При чем здесь Глафира?!
Одноглазый чистильщик пиратского вида сидел под балконом у ванн Роффе, рядом с ним на невысокой табуретке - молодой человек в пиджаке и кепи. <Не он ли, - подумал Андрей, - преследовал меня ночью? Сказать об этом следователю? Ни в коем случае>.
Чистильщик узнал Андрея, подмигнул ему и крикнул:
- Чистить-блистить, добро пожаловать!
Молодой человек встал и медленно пошел по набережной так, чтоб Андрей не видел его лица.
- Существует заверенное нотариусом завещание, - сказал Вревский, - на ваше имя. Оно составлено несколько странно, я с ним ознакомился, однако вы пока что прочесть его не можете, так как официально ваш отчим числится без вести пропавшим, а не усопшим.
- Значит, и вы не имели права читать завещание.
- Совершено преступление, господин Берестов. Я представляю собой правосудие, и я сам решаю, какие шаги надо предпринять, чтобы оно восторжествовало.
- Есть закон, и он выше любого следователя.
- Ах, голубчик, сейчас идет великая война и не время рассуждать о мелочах.
Откуда он научился этому <голубчику>? Наверное, был офицером, да потом выгнали. Андрей знал, что несправедлив, так как Вревский наверняка закончил университет.
- Наследник в следственной практике - наиболее очевидный подозреваемый, - рассуждал между тем Вревский. Со стороны они, наверное, казались приятелями, гуляющими после завтрака. - Вы ведь живете в Москве, нуждаетесь в средствах и не чаяли дождаться, пока старый отчим добровольно скончается. А он у вас крепкий.
- Прекратите! - сказал Андрей. - Я уйду. Я не намерен выслушивать ваши инсинуации.
- Тогда мы будем беседовать с вами в другом месте. - И тут же Вревский переменил тон на фамильярный. - Андрей, голубчик, - сказал он, - я не склонен подозревать вас более других. Но у меня сволочная служба - прежде чем отыскать виновного, я должен оскорбить подозрением многих невинных. Давайте надеяться, что я обидел вас - не более. Но в рамках исполнения своего долга. Для меня ведь была небезынтересной ваша реакция. Виновные ведут себя по-одному, невинные - иначе.
- А я?
- Черт вас знает. - И Вревский рассмеялся.
Они свернули наверх, стали подниматься в гору. С каждым шагом все более хотелось повернуть и уйти. Потому что Андрею претило войти в дом в сопровождении безжалостного человека, который будет следить за каждым его движением, за каждым словом.
- Поймите меня правильно, - сказал Вревский. - Даже если я не буду вас подозревать, дело не станет менее загадочным. Есть версия простого грабежа, которая никак не сообразуется с исчезновением Сергея Серафимовича, есть версия политическая, которую я не исключаю. С ней не сообразуется грабеж. Скажите, кто, кроме вас, знал о тайнике в полу?
- О каком тайнике?
- Все. Попался, голубчик. Даю сто против одного, что вы о нем знали. По глазам вижу - вы плохо лжете.
- Я знал об этом тайнике, - сказал Андрей. - Но, честно говоря, забыл.
- О таком не забывают. Теперь расскажите, что там было.
- Не знаю.
- Чепуха. Господин Берестов наверняка вам все показал.
Они вышли на улицу, что вела к дому отчима.
Сверху бежала Лидочка. Без шляпы, широкая юбка голубого платья развевается как флаг. Она бежала, расставив руки, будто хотела с разбега обнять Андрея.
- Андрюша! - закричала она, не обращая внимания на следователя. - Я тебя целый час жду.
Она добежала до него, схватилась за рукава, потянула к себе, так и замерла, разглядывая его радостно. Потом поцеловала в щеку.
- Ой, как хорошо, что ты приехал, какой это ужас, я даже не спала.


[ назад ] [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ]
[ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ]
[ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ далее ]
Хостинг от uCoz