[ новости космоса ][ читать другие книги ]
- В чем?
- В том, что ты убийца.
- Лидочка, мне и без того худо.
- Я не хочу, чтобы было еще хуже, - сказала Лидочка. - Теперь ответь мне еще на один вопрос: наверху, в кабинете, ты уверен, что нет никаких твоих следов?
- Не знаю... не должно быть...
- Ты что-нибудь трогал пальцами?
- При чем тут мои пальцы?
- При том, что Вревский умеет отличать людей по отпечаткам пальцев. В Петербурге давно уже так ловят преступников.
- Правильно, я слышал.
- Там могут быть следы твоих пальцев?
- Могут... - Андрей представил себе кабинет и понял, насколько права Лидочка. Он ответил ей: - Я скажу, что это давно... В мой прошлый приезд.
- Разве они сохраняются так долго?
Представив себе кабинет, Андрей понял, что не закрыл ящик письменного стола, в котором есть потайное отделение. И где-то он бросил ключи от сейфа... Картину он подвинул на место... Но если хорошо посмотреть, на ней наверняка есть отпечатки его пальцев, может даже кровавых пальцев... А следы его на ковре? Наверняка он в темноте наступал в кровь - там всюду была кровь...
- Там много следов, - сказал наконец Андрей.
- Я тоже так думаю, - сказала Лидочка. - Значит, у нас с тобой один выход: как можно скорее ты должен вернуться в дом и все прибрать. Потом ты сам обнаружишь тело отчима.
- Что сделаю?
- Обнаружишь тело отчима.
- Лидочка, я не знаю, смогу ли...
- Не будь тряпкой. Я выбрала тебя из всех мужчин на свете. И ты должен быть лучшим.
- Свежо предание...
Два портсигара лежали на столе перед Андреем. Почему-то Лидочка их не спрятала. Андрей дотронулся до потертой поверхности ближайшего из них.
- Я их рассматривала, пока ты спал, - сказала Лидочка. - Они оба старые. Тот, который достался тебе от отчима, старше... Смотри.
Лидочка показала пальцем на выгравированные мелкие буквы, почти стершиеся оттого, что портсигар долго носили в кармане, не разберешь даже, на каком языке надпись.
- Да, он старый, - согласился Андрей.
Он подошел к окну, стараясь рассмотреть надпись.
- Скорее это табакерка, а не портсигар, - сказал Андрей. - Просто мы называем новым словом незнакомую вещь.
Он словно оттягивал необходимость решать.
- Если ты сам позовешь Вревского, поднимешь тревогу - пускай тебя снова вырвет, пускай у тебя будет истерика, что угодно, - у них будет меньше подозрений. Надо только сделать это так, чтобы они не успели первыми, - сказала Лидочка.
Какое-то движение на улице попало в поле зрения Андрея.
Он посмотрел туда. В переулке, не таясь, стоял молодой человек в пиджаке и татарских штанах. Рубаха на нем была несвежая, распахнутая почти до пояса, из-под нее видна смуглая грудь. Черные глаза шарили по окнам, и Андрей отшатнулся от окна. Успел ли?
- Что с тобой? - удивилась Лидочка. - Там кто-то есть?
- Да. - Чувствуя себя обнаженным под взглядом преследователя, Андрей сунул табакерку в карман брюк и отступил от окна.
- Кто там?
- Он следил за мной вчера, а ночью приходил к дому.
Лидочка осторожно отстранила Андрея, но к окну не подошла, а посмотрела сквозь кисейную занавеску.
- Ты думаешь, это шпик?
- А ты? Вревский не скрывает, что за мной следят.
- Может, это не полицейский, - сказала Лидочка. - Если полицейский, зачем он следил за тобой ночью?
- Но кто его мог послать?
- Я не знаю. Может, бандиты, - сказала Лидочка.
- Они нашли твой дом!
- Он тебя видел?
- Кажется, нет. Но он смотрел по окнам.
- И отлично. Пускай смотрит. Я выведу тебя через сад.
- Ты подвергаешься опасности! Если они узнают, что мы знакомы, то тогда...
- Иди, не задерживайся, - сказала Лидочка. - Я все спрячу. Так, что ни один Вревский не отыщет. Я бы пошла с тобой...
- Нет, нельзя.
- Знаю. Но очень хотела бы. Тебе будет трудно...
Андрей поцеловал Лидочку. Она прижалась к нему - и это был их первый настоящий поцелуй, когда раскрываются губы, когда встречаются языки, когда закрываешь глаза, чтобы ничего не осталось в мире, кроме этого бесконечного поцелуя.
Лидочка первой оторвалась от Андрея.
И пошла к двери. Андрей еще раз осторожно выглянул в окно. Преследователь был там, но он отошел к следующему дому и теперь разглядывал его окна. И это Андрея успокоило.
Через черный ход Лидочка вывела его в сад.
- Я буду ждать, - сказала она. - Хоть тысячу лет.
- Ты прощаешься, будто меня сегодня же посадят в тюрьму.
- Я бы не хотела, - сказала Лидочка. - Не дай Бог.

x x x

Андрей быстро дошел до Никитской улицы. Час сна помог ему - хоть голова и болела, ногам вернулась сила. Лидочка была права, понимал он: если Вревский увидит Сергея Серафимовича первым, он никогда не поверит Андрею. Любое его слово покажется ложью - и будет ложью. Ведь он провел час со Вревским и умудрился ни слова не сказать о трупе на втором этаже. Конечно же, Вревский ничему не поверит... А если поднять тревогу самому, можно потянуть время. Зачем? Да потому, что теперь надежда на Ахмета. Он многих знает. У него все татары здесь знакомые. Конечно же, он поможет... он же обещал. Надо продержаться три дня.
Поднявшись к последнему повороту, Андрей замедлил шаги. Он почувствовал тревогу.
Прижавшись к каменной ограде, он осторожно выглянул из-за угла.
У дома стояла пролетка Вревского. Рядом с ней полицейский.
Оставалась еще маленькая надежда, что Вревский ждет Андрея в связи со смертью Глаши. И ждет его в саду или на первом этаже. Андрей осматривал дом и молил Господа, чтобы тяжелая фигура Вревского появилась между деревьев.
У калитки стоял стул, на стуле тульей вниз лежала полицейская фуражка, полная куриных яиц. Андрей перевел взгляд чуть выше и увидел, что на веранду второго этажа вышел Вревский. Он что-то держал в руке. И было не важно, что он держал.
- Урядник! - крикнул он. - А ну-ка сюда!
Андрей отпрянул за угол. Обернулся. Надо бежать. Но куда бежать?
Там, внизу, у поворота улицы стоял, улыбаясь, ночной преследователь. Он не делал попытки приблизиться к Андрею, он был как волк, ждущий, когда загипнотизированный заяц сам побежит к нему. Куда тебе, заяц, деваться?
Андрей инстинктивно сделал шаг вперед, забыв, что его будет видно от калитки. Но его увидели не от калитки. Вревский видел улицу как на ладони. И конечно же, растерянную фигуру в студенческой тужурке.
- Господин Берестов! - закричал он. - Вас-то мне и нужно! Пожалуйте сюда.
Андрей начал отступать. Забор, возле которого он стоял, был слишком высок и гладок, чтобы через него перебраться. Бежать вниз?
Оглянувшись, Андрей столкнулся взглядом с ночным преследователем. Тот манил Андрея к себе. И улыбался.
Андрей сунул руку в карман, чтобы взять что-нибудь тяжелое.
В кармане была только табакерка отчима.
И тут же мысли, несшиеся в голове, подобно падающему с неба аэроплану, буквально закричали: <Можно убежать! Можно убежать!>
До этого мгновения Андрей воспринимал табакерку и ее свойства условно, куда менее реально, чем Лидочка.
А сейчас - сейчас ему нужно было три дня. Три дня, чтобы все улеглось, чтобы Ахмет нашел убийц, чтобы избежать неминуемого позора тюрьмы и допросов. <Тетя Маня не переживет>, - пролетела в мозгу нелепая фраза.
Пальцы сами шарили по ребру портсигара. Вот она, кнопка...
Раз! Андрей нажал на кнопку портсигара. Два! Он нажал еще раз. Три! Портсигар чуть щелкнул. Андрей знал - с другого торца выскочила реечка с тонкими делениями.
Из-за поворота донесся топот сапог. Андрей кинул взгляд в другую сторону. Ночной преследователь стоял на месте.
- Беги! - крикнул он.
Андрей нажал на шарик в конце реечки, и тот послушно утопился в металле.
Касаясь очередной рисочки, шарик чуть слышно вздрагивал, и странно было, что сквозь шум и крики, сквозь стук собственного сердца Андрей слышит эти щелчки и старается считать их. Сколько их было? Два? Четыре?
Из-за угла выскочил полицейский.
Преследователь что-то тащил из кармана.
Андрей нажал на шарик.
Он знал, что все сделал правильно.
Собственная рука и табакерка, зажатая в ней, исчезли.
Все исчезло.
Наступила ночь.
Кончился мир, и было лишь стремительное падение в бескрайнюю черную бездну...


Глава 5. ОКТЯБРЬ 1914 г.


Андрей ударился. Больно ударился.
Кто-то спросил:
- Молодому человеку плохо? - Это был мужской голос.
- Ты готов обниматься с каждым пьяницей! - ответил женский на повышенных тонах.
Андрей постарался открыть глаза и ответить. Удалось это не сразу. Наконец он сказал:
- Спасибо, все хорошо. - Он увидел лишь спины прохожих - солидной пары: он в сюртуке, она в длинном приталенном пальто.
Андрей сидел на мостовой, привалившись спиной к каменной изгороди. Рука затекла.
Он хотел помахать ею, но шестое чувство сказало: нельзя, в пальцах зажата табакерка.
Андрей, не глядя, спрятал табакерку в карман. Поднялся.
Стояли тусклые сумерки. Небо было серым, мелкий дождик моросил как из сита, но тужурка Андрея была еще почти сухая - ведь он попал под дождь всего минуту назад. А вот мостовой и деревьям было куда хуже. По лужам, по повисшим редким листьям, по большим каплям, падавшим с голых ветвей, по сырости в воздухе было ясно, что дождь идет давным-давно.
Только что была середина солнечного дня и небо было хоть и осенним, блеклым, но чистым - значит, провал во времени произошел. Все чудесное, чему отказывались верить сознание и чувства, сбылось и, главное, избавило от неминуемого пленения и позора.
Куда теперь идти?
С этой мыслью пришла необходимость действовать.
Андрей поглядел вперед и вверх.
Дом Берестова был пуст. Неосвещен. Полицейского у ворот нет. Калитка закрыта.
Но Андрей не посмел приблизиться в дому. Дом как будто подглядывал за человеком, ждал его, чтобы затащить внутрь. Там, за дверью, стоят, пригнувшись, полицейские и следователи... И все ждут момента, когда Андрей дотронется до двери...
Конечно, это разыгралось воображение - Андрей даже не знал, сколько дней он отсутствовал. Могли пройти часы, а мог и месяц. Андрей вытащил часы. Они лгали. Они показывали без двадцати два. Для них перерыва во времени не случилось.
Если его ищут, если история с убийствами еще не завершилась, к Иваницким идти нельзя. Город-то невелик, а у Вревского есть свои шпики.
Значит, первым делом надо попасть туда, где люди. Причем люди, его не знающие. Лучше всего потеряться среди других. Скоро будет темно, погода плохая... любой ресторанчик или кафе на набережной удобны для его целей.
Когда Андрей спускался вниз, ему встретился лишь высокий молодой священник, но Андрей не посмел спросить его, какое нынче число. Подобный вопрос привлечет внимание - лишь сумасшедший или шпион может задать его.
Выйдя на набережную недалеко от порта, Андрей сразу же увидел под тентом несколько столиков. Они были выставлены от ресторана <Таврида> и, видно, доживали последние дни. Скоро их унесут внутрь до весны.
Столиков было четыре, на них стояли керосиновые лампы. Света они давали немного: только для дружеской или любовной беседы. Одна парочка вела такую беседу - остальные столики были пусты.
Андрей смело перешел улицу и сел за столик подальше от парочки, спиной к тротуару.
Официант, что стоял в дверях ресторана и чистил ногти, сразу же подошел.
- Что прикажете?
- А чем вы меня побалуете? - спросил в ответ Андрей, стараясь изобразить небогатого прожигателя маминых денег.
- Можно из ресторана принести, - сказал официант, оценивший клиента и снова принявшийся чистить ногти.
Андрей понял, что голоден. Впрочем, он даже и без путешествия во времени давно не ел.
- Прошу тогда...
- Икорки, - перебил его официант, взявший дело в свои руки. - Икорки паюсной и грибков. Грибки у нас соленые, первый сорт. А что пить будем?
- Бульон с пирожком, - сказал Андрей, понимая, что голод все более овладевает им. - И отбивную.
- Погляжу на кухне, - сказал официант. - Если отбивных не будет, не изволите ли эскалоп? Водочки под грибки-с?
- И водочки, - согласился Андрей, который водку не любил и почти никогда не пил, даже на небогатых студенческих сборищах.
Дальнейшие свои действия Андрей рассчитал заранее.
- Голубчик, - сказал он голосом следователя Вревского. - Что у вас за газеты сегодняшние остались? Мне надо поглядеть.
- Вам <Вестник> или <Слово>?
- А симферопольская пришла?
- Нету, - сказал официант, - утром еще разобрали.
- Погляди, голубчик, - сказал Андрей. - Я отблагодарю.
Андрею не приходилось играть такие роли - сейчас бы сюда Ахмета.
Официанта не было минут пять. Андрей мысленно шел за ним. Вот он подходит к кассе, затем медленно и лениво идет к буфету или на кухню, разговаривает с приятелем о погоде. Может, он не ялтинский, нанялся только на сезон - собирается уж на поезд. Вот он спросил про газету и ему ответили - откуда вечером газета? Своей вечерней в Ялте не было, а вечерняя из Симферополя приходила только утром.
Наконец официант появился. Он высоко и почти торжественно нес поднос. Держа его на весу, стал расставлять на столе закуски. Поставил лафитничек.
- Я вам сельтерской принес, - сказал он, - некоторые любят запивать.
- Спасибо, - сказал Андрей. - А газета?
Официант выставил все, поправил тарелку с нарезанным хлебом, подвинул масленку, потом, будто нехотя, вытащил из кармана смятую газету, вид у нее был такой, словно по ней ходили ногами. На сгибе расплылось масляное пятно. Официант покрутил фитиль лампы, и она загорелась неожиданно ярко, как электрическая.
- Приятного аппетита, - сказал официант. - Газету у повара взял, вы уж простите, с утра по рукам ходит.
Эта вспышка разговорчивости утомила официанта, и он побрел к двери. Встал в ней, чтобы не спускать глаз с посетителей, и снова принялся за ногти.
Газета была симферопольская. Утренняя. Вероятно, сегодняшняя.
И тут Андрей не утерпел. Вместо того чтобы не спеша выпить, закусить, а потом, перед бульоном, развернуть газету, он сразу же посмотрел на первую страницу. Прямо под названием была дата: 15 октября 1914 года.
Если газета сегодняшняя - его, Андрея, не было на этом свете четыре дня. Если вчерашняя - пять. Значит, он почти не ошибся, считая щелчки в табакерке.
Четыре дня. И в городе все тихо. Как бы расспросить официанта о новостях? Не привлекая внимания. Он, правда, вялый какой-то. Андрей налил в рюмку водки, густо намазал ломоть хлеба маслом и икрой. Водка приятно обожгла глотку, бутерброд оказался вкуснейшим. Андрей подцепил вилкой крепкую шляпку рыжика и схрупал ее.
<Почему у меня такое славное настроение? Ведь ничего еще неизвестно и, возможно, мне грозит опасность. Но главное ведь в ином - в том, что я чудесным образом избавился от прошлой опасности. Подобно Аладдину с волшебной лампой, я обладаю машиной, которая резвее самого быстрого коня унесет меня от любой беды. Ну что, Вревский? Поймал? Приходи сюда, вот я, Андрей Берестов, сижу перед рестораном, хрупаю рыжик... А есть ли у меня деньги? Еще не хватало попасть в полицию...> Он лихорадочно полез в карман тужурки - там только табакерка и мелочь. В другом кармане - тоже. Деньги остались в брюках! А сейчас брюки на нем чужие. Андрею стало холодно. Он нервно оглянулся. И официант, чуя неладное, тут же проснулся, шагнул к столику и спросил с некоторой угрозой:
- Бульон подавать?
- Несите, - сказал Андрей, понимая, что наступил момент для бегства. Но наученный опытом официант лишь дошел до двери в ресторан и, не спуская глаз с Андрея, крикнул внутрь:
- Кузьма, бульон неси. И эскалоп.
И тогда Андрей вспомнил, что в тужурке лежит бумажник, в бумажнике десятка, и, проведя рукой по борту, ощутив выпуклость бумажника, сразу обессилел и даже не заметил, как официант, уже без всякой видимости пиетета, стукнул о стол бульонной чашкой, плеснув на клетчатую скатерть.
Выпив чуть теплый бульон и опрокинув еще рюмку водки, Андрей осмелел. Он уже решил, что все же подберется, как совсем стемнеет, садом к Лидочке. Он будет осторожен, чтобы его не заметили. А в крайнем случае - что ему стоит прыгнуть еще на день вперед? Лиха беда - начало! - сказал он себе и непроизвольно улыбнулся - заяц в потоке времени!
Он проглядел первую страницу. Официальные сообщения. Внизу справа пустое место - вычеркнуто военной цензурой, которая уже начала накладывать лапу на известия с фронтов. А вот и сообщение из Петрограда: <Ставка сообщает, что нашим доблестным войскам отдан приказ о переходе в наступление против Турции, нарушившей договоры о мире и соседстве и легкомысленно привязавшей свою судьбу к колеснице германского пруссачества>.
<Вот война дошла и до наших краев>, - подумал Андрей, забыв об эскалопе и зачитавшись шумной патриотической передовицей, в которой предсказывалось неминуемое поражение дряхлой Османской империи, живущей за счет соков, которые она пьет из порабощенных народов. Наконец-то появился враг выгодный, которого есть надежда громить не только на страницах газет, но и на поле боя.
На той же странице разбиралась стратегическая ситуация в Закавказье и чаяния армянского народа... куда мельче и скуднее говорилось о боях под Варшавой - война уже пришла на территорию Российской империи.
Громко скрипя сапогами, вошел офицер с рукой на черной перевязи. Он был слегка пьян и, обернувшись в поисках компании, увидел, что Андрей сидит в одиночестве, тут же подошел и спросил:
- Разрешите? - и, не дождавшись ответа, уселся напротив. - Сволочная погода, - сказал он. - Бой!
Официант подошел резво - куда только делась апатия.
- Бутылку шампанского! Но не какое-нибудь там... Наше, отечественное, массандровское. И два фужера.
Андрей отложил газету. Еще этого не хватало!
- Сейчас мы с тобой выпьем, - сообщил офицер.
На нем была фуражка с высоким черным околышем и загнутой назад тульей; на серебряных погонах - крылья. Авиатор, штабс-капитан. Еще недавно авиаторы были кумирами Андрея. Они с Беккером бегали на поле на окраине Симферополя, где происходили славные полеты, - он видел и Нестерова, и самого капитана Андрианиди, и бравых французов. Он знал, что такое пике и штопор, он видел, как разбился Гастон Роже, и чуть было не успел к тем, кто вытаскивал его тело из-под обломков <ньюпора>.
Андрей принялся за эскалоп, но аппетит уже пропал.
Офицер постучал пальцами по столу.
- Студент? - спросил он. - Почему не воюешь? - И тут же сам ответил: - Какого черта? Я за сентябрь трех друзей похоронил. Сам чудом жив остался. Видишь, совсем не двигаются.
Он пошевелил пальцами - пальцы и в самом деле еле шевелились.
Официант споро открыл бутылку шампанского, разлил в два фужера. Андрей начал было отнекиваться, но офицер расхохотался, показав обломки передних зубов.
- Мы бутылку шампузы с тобой усидим, а потом и до твоей водки доберемся, добро?
- Мне уже надо идти.
- Никуда тебе не надо идти, - сказал офицер. - Лишний ты тут. Никто тебя не ждет.
Лишний? Эти слова проникли до самых печенок. Летчик говорил так, словно ему была открыта некая тайна. А может быть, в мире что-то изменилось - изменилось, незамеченное еще Андреем, и мир, в который он попал, вовсе не тот, в котором он нажал на шарик?
- Извините. - Официант стоял рядом со столом и был насторожен. - Господа не будут так любезны расплатиться?
Андрей полез в карман, вытащил из бумажника десятку. При виде ее официант изобразил удивление. Он уже был убежден в неприятностях и, может, даже хотел их, скучая в опустевшем ресторане.
Штабс-капитан поднял бокал, и Андрей счел за лучшее подчиниться.
- За ваше здоровье. Ты в этом нуждаешься. Не расстраивайся...
Допив фужер и едва дождавшись, чтобы официант, все еще не отдавший Андрею сдачу, наполнил фужеры вновь, пилот вдруг сказал:
- Студент, а мне твоя физиономия знакома.
- Я не знаю. Может, на набережной встречали?
Официант тоже приглядывался к Андрею, и это было неприятно.
- Пять рублей сдачи, пожалуйста, - сказал он, надеясь рублевыми чаевыми усыпить подозрения официанта.
- Пойду разменяю, - сказал официант.
Офицер мгновенно выпил второй фужер, взял вилку Андрея, подцепил ею грибок. Потом спросил:
- Не возражаешь? - и вылил к себе в фужер водку из лафитничка.
- Пожалуйста, - сказал Андрей, готовый уже уйти, не дожидаясь сдачи.
Вернулся официант, аккуратно положил пятерку перед Андреем и снова внимательно на него посмотрел.
- Иди, иди, не твое дело, - сказал штабс-капитан.
Официант ушел. Сначала он шел медленно, но потом, у дверей, какая-то мысль посетила его, он обернулся, кинул взгляд на Андрея и быстро скрылся в ресторане. В Андрее все сжалось.
- Ты прав, - лениво сказал авиатор, - надо тебе бежать. Только послушай, Берестов, на что тебе деньги в ничтожной сумме пяти рублей? Оставь их здесь.
И он наложил свою здоровую лапу на банкноту.
- А теперь тикай отсюда! - приказал он. - Этот хлыщ к телефону побежал. Беги, Берестов.
И только когда авиатор вторично повторил его фамилию, Андрей понял, что его узнали. За эти дни в Ялте случилось нечто, неведомое Андрею, - но за ним охотятся.
- Спасибо, - сказал Андрей, поднимаясь.
- Будешь в Севастополе, - сказал авиатор, - спроси на базе гидропланов штабс-капитана Васильева. Я тебе всегда помогу, если хочешь - удерем в Румынию!
И Васильев захохотал вслед.
Уже почти стемнело, Андрей быстро пошел прочь от ресторана. Фонари горели редко, здание порта было совсем темным. Шагов через пятьдесят Андрей заметил черную подворотню. Он шагнул в нее.
И вовремя. По тротуару застучали шаги.
- Он туда побежал, я видел! - послышался голос официанта.
Андрей оказался во дворе. Там стояли бочки. Вдоль второго этажа тянулся балкон с железной решеткой. Спрятаться в бочку, как Али-Баба?
И тут Андрей увидел белую дверь.
Он быстро пересек двор, толкнул ее. Впереди прямоугольник света - выход на соседнюю улицу.


[ назад ] [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ]
[ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ]
[ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ далее ]
Хостинг от uCoz