- Там теперь задымил паровоз, - закончил Богдан самым лирическим тоном.
И никто не проронил ни слова о злосчастном приключении Быкова в мире невесомости. В планетолете снова воцарились покой, тишина, обычная, почти земная жизнь.
Быков и Дауге сидели в кают-компании за шахматами, когда вошел озабоченный Крутиков.
- Слыхали новость, ребята?
Быков вопросительно взглянул на него, а Дауге, покусывая ноготь, спросил рассеянно:
- Что там еще случилось?
- Связи нет.
- С кем?
- Ни с кем нет. Ни с Землей, ни с "Циолковским".
- Почему?
Крутиков пожал плечами, запустил руку в буфет и достал вафлю.
- И давно нет связи?
- Больше часа. - Крутиков с хрустом раскусил вафлю. - Ермаков с Богданом все перепробовали. Шарили на всех волнах. Пусто, хоть шаром покати. И что удивительно - обычно всегда наткнешься на чей-нибудь разговор. А сейчас на всем диапазоне мертвая тишина, словно на морском дне. Ни единого звука, ни единого разряда.
- Может быть, аппаратура испортилась? - предположил Дауге.
- Все три комплекта сразу? Вряд ли.
- Или антенны не в порядке?
Штурман пожал плечами. Дауге пробормотал: "Опять не все слава богу", - и смешал фигуры.
- Где Володька?
- У себя, наверное...
Быков тронул Михаила Антоновича за рукав:
- Может быть, разладился только прием, и они нас слышат?
- Все может быть. Но вообще - весьма странно. Вдруг ни с того ни с сего отказали все радиоустановки сразу. Никогда еще такого не бывало. Правда, Ляхов предупреждал... Но... это, понимаешь, как-то тревожно... неуютно как-то...
Быков с симпатией посмотрел на его доброе круглое лицо с маленькими грустными глазками.
- Да... я понимаю, Михаил Антонович.
Действительно, стало очень неуютно. Смутное предчувствие несчастья овладело Быковым. Может быть, потому, что всякая, даже ничтожнейшая неприятность на межпланетном корабле представлялась ему большой бедой. Но и Крутиков, по-видимому, испытывал нечто подобное, а уж его никак нельзя было заподозрить в мнительности новичка.
- Не вешайте носа, друзья! - с наигранной веселостью воскликнул Дауге. - Пока ничего страшного не случилось, не правда ли? Ну, временно потеряна по каким-то причинам связь. Но двигатели в порядке, продовольствия достаточно, "Хиус" идет по курсу...
Крутиков вздохнул. И опять Быков понял его. Для них, детей Земли, связь была единственной живой, ощутимой ниточкой, протянувшейся к ним с родной планеты. И обрыв этой животворной ниточки, даже временный, действовал угнетающе. Быков вдруг каждой своей кровинкой ощутил глухое, невероятное одиночество "Хиуса". Десятки и сотни миллионов километров безмолвной пустоты свинцом легли на плечи, отрезали от других миров и от матерински теплой, родной Земли. Десятки и сотни миллионов километров ледяной пустоты... Эти невообразимые пропасти - вовсе не "ничто". Нет, они живут какой-то своей особой и непонятной жизнью, по каким-то непостижимым законам, сложные, коварные...
Быков взглянул на Дауге, рассеянно перебиравшего шахматные фигурки, и ему стало стыдно. Достаточно того, что он струсил тогда, перед стартом. Ведь самое страшное, что может произойти... Да почему чтонибудь вообще должно произойти?
- Новые шалости нашего возлюбленного пространства, - сказал, входя, Юрковский. - Как вам это нравится?
- Совсем не нравится, - буркнул Дауге. - Перестань паясничать! Надоело... На Земле Краюхин с ума сойдет.
- Ну, за старика бояться нечего! Голова у него покрепче, чем у нас с тобой. Мне кажется, связь исчезла потому, что участок пространства, где мы сейчас находимся, так или иначе непроходим для радиоволн. Объяснить не берусь, но... Во всяком случае, на радиоаппаратуру сваливать нечего. И тем более на антенны.
- Фантазер! - вздохнул Михаил Антонович.
- Видал? - Юрковский указал на него пальцем. - Что ни пилот, то консерватор и скептик. Ничем их не проймешь. Даже фактами.
- Ну где ты видел, чтобы пустота не проводила радиоволн?
- До сегодняшнего дня - нигде. А Ляхов видел. И я сейчас вижу, достопочтенный скептик. Тебя даже фактами не проймешь.
- Видишь?
- Вижу.
- Шиш ты видишь, Владимир Сергеевич!
- Я вижу шиш? - с подчеркнутой вежливостью спросил Юрковский.
- Ага.
Юрковский повернулся на каблуках и пошел из каюты. На пороге он остановился:
- Рекомендую всем присутствующим подняться к входу в рубку. Вам, возможно, удастся услышать кое-что интересное.
Крутиков досадливо поморщился и снова полез в буфет за вафлей. "Фантазер, фантазер", - бормотал он.
Но Дауге промолчал, а Быков в глубине души чувствовал, что прав, вероятно, все же Юрковский. Они поднялись по трапу до раскрытой двери рубки и присоединились к Юрковскому, сидевшему на ступеньке.
Из рубки доносился монотонный голос Богдана:
- Земля, Земля... Вэ-шестнадцать, почему молчите? Земля, Земля... Я "Хиус". Вэ-шестнадцать, почему молчите? Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять...
Наступило молчание. Дауге и Быков переглянулись. Юрковский задумчиво поглаживал подбородок. Послышались щелчки каких-то переключателей. Богдан со вздохом сказал:
- Ничего, Анатолий Борисович. Тихо, как в могиле.
- Попробуйте снова на длинных волнах.
- Слушаюсь.
После минутной паузы Спицын заговорил снова:
- Ну хорошо, положим, что-нибудь не в порядке с антеннами. Но ведь такую радиостанцию, как на Седьмом полигоне, можно принимать прямо на корпус. Да и что могло бы случиться с антеннами? Ничего не понимаю! Ведь ни звука, ни шороха... Конечно, Ляхов прав. Это все наша скорость... Земля! Земля! Вэ-шестнадцать, почему молчите? Я "Хиус". Даю настройку: раз, два, три...
- Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в какую-нибудь четырехмерную яму? - сказал Ермаков.
Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери:
- Вы все здесь?
- Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем.
- Что вы думаете по поводу этого?
- Я уже сказал, что я думаю... - Юрковский пожал плечами.
- Может быть, может быть... Но от всех этих искривленных пространств очень попахивает математической мистикой.
- Как угодно, - спокойно сказал Юрковский. - Мне это мистикой не кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная реальность, данная нам в ощущениях.
- И еще как данная, - добавил Дауге.
Ермаков помолчал.
- Где Михаил?
- В кают-компании, вафли лопает.
- Надо будет...
Радостный крик Богдана прервал Ермакова:
- Отвечают! Отвечают!
Все вскочили на ноги. Сухой, надтреснутый голос устало произнес:
- Я Вэ-шестнадцать. Я Вэ-шестнадцать. "Хиус", "Хиус", отвечайте. "Хиус", отвечайте. Я Вэ-шестнадцать. Даю настройку: раз, два, три, четыре. Три, два, один. "Хиус", отвечайте...
- Это Зайченко, - пробормотал Юрковский.
Богдан торопливо заговорил:
- Вэ-шестнадцать, слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я "Хиус", слышу вас хорошо. Почему так долго не отвечали?
- Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать, - не обращая, по-видимому, никакого внимания на ответ Богдана, продолжал Зайченко. - "Хиус", почему не отвечаете? Почему замолчали? "Хиус", отвечайте. Я Вэ-шестнадцать...
- Мы их слышим, они нас - нет, - сказал Дауге. - Час от часу не легче. Ну-ка...
- Я "Хиус", слышу хорошо, - упавшим голосом повторял Богдан. - Я "Хиус", слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я "Хиус"...
- Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать. "Хиус", отвечайте...
Прошел час. Тем же монотонным, полным безнадежного ожидания голосом Седьмой полигон вызывал "Хиус". Так же монотонно и устало отвечал Богдан. Седьмой полигон не слышал его. Пространство доносило до "Хиуса" радиосигналы с Земли, но не пропускало его радиосигналы. Ермаков неустанно расхаживал по рубке. Юрковский сидел неподвижно с закрытыми глазами. Дауге барабанил по колену костяшками пальцев. Быков вздыхал и гладил ладонями колени. В рубку, посасывая пустую трубочку, прошел Крутиков.
- Я Вэ-шестнадцать. "Хиус", отвечайте...
Что-то зашуршало и затрещало в эфире. Новый, незнакомый голос ворвался в планетолет, задыхающийся и хриплый голос:
- Хильфе! Хильфе! Сэйв ауа соулз! На помосч! На помосч! Тэйк ауа пеленгз!
Юрковский торопливо поднялся. Замер, остановившись как вкопанный, Ермаков. Дауге схватил Быкова за руку.
- Хильфе! Хильфе! - надрывался незнакомец. - Ин ту-три ауаз ви ар дан... Баллонен... На помосч! Кончается... - Голос потонул в неистовом треске и взвизгивании.
- Что это? - пробормотал Быков.
- Кто-то гибнет, просит помощи, Алексей... - одними губами прошептал Дауге.
- ...Координатен... цвай ун цванциг... двадцать два... Задохнемся... Цум аллес...
- Спицын, на пеленгатор, живо! - приказал Ермаков.
- Есть!..
- Ауа пеленгз... тэйк ауа пеленгз... Унзерен пеленген...
- Немедленно идти к нему! - крикнул Юрковский.
- Вопрос - куда?
- Спицын, что у вас там?
После короткой паузы раздался изменившийся голос Спицына:
- Пеленг не берется!
- Как - не берется?
- Не берется, Анатолий Борисович, - дрожащим тенорком простонал Спицын. - Сами убедитесь...
Не сговариваясь, не оглядываясь друг на друга, Юрковский, а за ним Дауге и Быков протиснулись в рубку. Быков заглянул через плечо Ермакова. Тонкая длинная стрелка медленно и вяло кружилась по циферблату, нигде не задерживаясь и слегка подрагивая на ходу. Юрковский выругался.
- Хильфе! Хильфе!.. На помосч... Тасукэтэ курэ! Наши пеленги...
Все растерянно глядели друг на друга. Богдан с остервенением крутил барабан настройки пеленгатора; щелкая рычажками, включал и отключал какие-то приборы. Взять пеленг не удавалось.
- Заколдованное место, - прошептал Богдан, вытирая со лба пот.
- Это позор для нас, - тихо сказал Дауге, - люди гибнут...
Ермаков стремительно повернулся к нему:
- Почему вы в рубке? Кто разрешил? Марш за дверь, вы, трое...
На ступеньках Юрковский присел на корточки и уткнул подбородок в ладони. Быков и Дауге стали рядом.
- На помосч! На помосч! - надрывался хриплый голос. - Эврибоди ху хиарз ас, хэлп!
Быков, затаив дыхание, слушал. Он не знал, кто взывает о помощи, не знал, что произошло там, он чувствовал только, всем существом своим чувствовал страшное отчаяние, сквозившее в каждом звуке этого голоса.
- Если бы только знать, где они находятся!.. - прошептал Юрковский.
- Черт! - злобно выкрикнул Дауге. - Неужели никто, кроме нас, их не слышит?
- Насколько я знаю, кроме нас сейчас в полете не менее семи кораблей. Из них только два - китайский и английский - имеют некоторый запас свободного хода. Но все равно, пока они рассчитают новую траекторию, пройдет не менее часа... Странно, что мы их не слышим все-таки...
- Кого?
- Тех... других...
- Только "Хиус" мог бы лететь без всяких расчетов траекторий, прямо на пеленг, - сказал Дауге.
- Был бы пеленг...
В дверях появился Ермаков, бледный, с блестящими, словно стеклянными, глазами.
- Спускайтесь в каюты, товарищи! - приказал он. - Укладывайтесь по койкам, пришвартуйтесь к ним. Попробуем выскочить из этого проклятого мешка. Ускорение превысит норму в четыре раза - имейте в виду. Дауге, покажете Быкову, как вести себя при перегрузке.
- Есть!
Юрковский поднялся и первым пошел вниз. И тут из рубки раздались новые звуки. Чей-то резкий, уверенный голос на скверном английском спрашивал:
- Ху токс? Хиар ми? Ху токс? Ай тэйкн ёр пеленгз...
Тот, кто звал на помощь, взволнованно ответил:
- Ай хиар ю олл райт!
- Спик чайниз?
- Но...
- Спик рашн?
- Да-да, говорью и понимайю... Вы русски?
- Нет. С вами говорит командир звездолета КСР "Ян-цзы" Лу Ши-эр. ("Добрый старый Лу!" - прошептал Юрковский.) Мы слышим вас давно, но у нас только направленный передатчик, а ваш пеленг удалось взять лишь несколько минут назад. С кем я говорю?
- Профессор... университи ов Кэмбридж... Роберт Ллойд. На борту корабля "Стар"... Ужасная авария...
Они заговорили по-английски.
- Мы идем к вам по пеленгу, - сообщил Лу.
("Смельчак!" - Дауге широко раскрытыми глазами взглянул на Юрковского.)
- Спасибо, большое спасибо... Вы где?
- Полчаса назад снялись с международной базы на Фобосе.
Горестный крик раздался в ответ:
- Вам не успеть!.. Нет-нет, вам не успеть! Мы обречены...
- Постараемся успеть. За нами готовятся к вылету аварийные космотанкеры. Мы снимем вас с вашего...
- Не успеть. - Голос англичанина звучал теперь почти спокойно. - Не успеть... Кислорода осталось только... на два часа.
- Да где же вы? Координаты?
- Гелиоцентрические координаты...
Профессор назвал какие-то непонятные Быкову цифры. Наступило молчание. Слышно было, как Ермаков и Богдан торопливо шуршали бумагой, затем зажужжала электронная счетная машина.
- Это в поясе астероидов. Треть астрономической единицы от Марса, - сообщил наконец Крутиков.
- Пятьдесят миллионов километров, - угрюмо проговорил Юрковский. - Даже "Хиус", и даже находясь у Марса, не успел бы.
Он поднялся и опустил руки по швам.
- Мне все ясно, - раздался голос Лу. - Нет ли какой-нибудь возможности продержаться хотя бы десять часов? Подумайте.
- Нет... Глицериновые анестезаторы разрушены... Воздух непрерывно утекает - видимо, в оболочке корабля микроскопические трещины...
После короткой паузы профессор добавил:
- Нас осталось двое... и один из нас без сознания. Если бы это спасло его, я бы умереть... собственноручно... Но теперь это не имеет значения.
- Мужайтесь, профессор!
- Я спокоен, - послышался нервный смешок. - О, теперь я совершенно спокоен!.. Мистер Лу!
- Слушаю вас, профессор.
- Вы последний, кто слушает мой голос.
- Профессор, вас, вероятно, слушают сотни людей...
- Все равно, вы последний человек, с кем я говорю. Через какое-то время вы найдете наш корабль и наши тела. Прошу и заклинаю вас передать все материалы, собранные в этот рейс нами, в распоряжение Международного конгресса космогаторов. Вы обещаете?
- Я обещаю вам это, Роберт Ллойд!
- Все, кто слушает нас, будут свидетелями... Материалы я кладу в портфель... портфель крокодиловой кожи... вот так. Он будет лежать на столе в рубке. Вы слышите меня?
- Я вас хорошо слышу, профессор.
- Вот так. Заранее благодарен вам, мистер Лу. Теперь еще одна просьба. На Земле, когда вы вернетесь... вернетесь... - Последовала пауза, слышалось частое всхлипывающее дыхание Ллойда. - Простите, мистер Лу... Когда вы вернетесь, вас, вероятно, навестит моя жена, миссис Ллойд... и сын. Передайте им мой последний привет... и скажите, что я был на посту до конца. Вы слышите меня, мистер Лу?
- Я слышу вас, профессор.
- Вот и все... Прощайте, мистер Лу! Прощайте все, кто меня слушает! Желаю всем счастья и удач!
- Прощайте, профессор. Я преклоняюсь перед вашим мужеством.
- Не нужно таких слов... Мистер Лу!
- Слушаю вас.
- Пеленгатор будет работать без перерыва.
- Хорошо.
- Люки вы найдете открытыми.
Пауза.
- Хорошо, профессор.
- Вот, кажется, все. Уанс мо, гуд бай!
Наступила тишина.
- Мы... никак не успели бы? - спросил Быков, еле шевеля одеревеневшими губами.
Никто не ответил. Молча спустились они в кают-компанию, молча расселись по углам, стараясь не глядеть друг на друга. Скоро к ним присоединились Ермаков с Крутиковым. Быков едва сознавал, что делается вокруг. Мысли его были прикованы к картине, услужливо нарисованной воображением: хрипя и задыхаясь, седой человек ползет по коридору, открывая одну за другой массивные стальные двери. Перед последней дверью - наружным люком - он останавливается, оглядывается назад помутневшими глазами. В дальнем конце коридора виден край стола, на котором поблескивает под лампой портфель крокодиловой кожи. Человек проводит по лбу трясущейся рукой и в последний раз глубоко вдыхает разреженный воздух.
- Алексей Петрович!
Быков вздрогнул и оглянулся. Ермаков озабоченно наклонился над ним:
- Ступайте-ка в свою каюту и постарайтесь уснуть.
- Иди, Алексей, иди. На тебе лица нет, - сказал Дауге.
Быков послушно встал и вышел. Проходя мимо трапа, ведущего в рубку, он услыхал, как Богдан монотонно повторял:
- Вэ-шестнадцать, Вэ-шестнадцать, я "Хиус". Вэ-шестнадцать, я "Хиус". Даю настройку...
В кают-компании Ермаков сказал со вздохом:
- Я встречал Роберта Ллойда. Недавно. Хороший межпланетник. Незаурядный ученый...
- Светлая ему память! Он хорошо держался, - тихо проговорил Юрковский.
- Светлая ему память...
После короткого молчания Дауге вдруг вскочил на ноги:
- Черт знает что! Мне кажется, что мы застыли на месте. Провалились куда-то, и нас засыпало...
- Не паникуйте, Дауге, - устало усмехнулся Ермаков.
Обедать никто не захотел, и скоро Ермаков первым поднялся, чтобы идти к себе. Крутиков положил руку на плечо Юрковского и сказал виновато:
- Похоже на то, что ты был прав, Володя.
- Пустяки, - проговорил тот. - Но вот вам еще одна загадка, товарищи.
Все вопросительно поглядели на него.
- В чем дело?
- Лу сказал, что у него только направленный передатчик, так?
- Так.
- А ведь мы хорошо слышали его.
Михаил Антонович раскрыл рот и растерянно оглянулся на Ермакова.
- А почему бы и нет? - спросил Дауге.
- А потому, дружок, что "Хиус" по отношению к Лу находится совсем в другом направлении, нежели корабль Ллойда. Направленный радиолуч никак не должен был бы добраться до нас.
Дауге взялся за голову:
- Достаточно загадок! Это уже, наконец, невыносимо!
Но Ермаков и Михаил Антонович сейчас же отправились в рубку, захватив с собой Юрковского.